ПРИШЁЛ. УВИДЕЛ. УСЫНОВИЛ

ПРИШЁЛ. УВИДЕЛ. УСЫНОВИЛ В 1983 году холостой студент Хабаровского мединститута Юрий Зинчук усыновил оставленного в роддоме ребенка, за что подвергся травле и едва не был исключен из вуза. Эта история тогда прогремела на весь Союз. Спустя 35 лет нам удалось найти ее героя. И узнать историю еще одного не менее удивительного усыновления. ~ Последние три с половиной года семья доктора Зинчука живет в Киеве, деля крохотное съемное жилье с двумя собаками и девятью кошками. Дом в Донецкой области пришлось оставить из-за войны – летом 2014 года село оказалось на краю печально знаменитого Иловайского котла. За домом сейчас присматривает живущий в Донбассе старший сын, Богдан. А всего у Юрия и Галины Зинчук четверо детей. Двое из них – усыновленные. Могло бы быть и больше, но в первый раз усыновить Юрию не дали – «усыновителю» самому едва исполнилось 16… УВИДЕЛ РЕБЁНКА – И БУДТО ПРИРОС К НЕМУ Судьбу стать врачом и спасать детей для Юрия определил случай. – Медиков я всегда считал какими-то небожителями, невероятно умными и грамотными людьми семи пядей во лбу, – рассказывает Юрий Дмитриевич. – Куда уж нам, донецким пацанам! Я хотел быть «всего лишь» кинорежиссером, поступить во ВГИК, учиться у Герасимова… Получив аттестаты, решили с другом поступать для начала в Днепропетровское театральное училище. Идем на вокзал за билетами, а навстречу – секретарь сельсовета. Говорит: «Ребята! К нам пришли три путевки в медучилище, на военных фельдшеров. Даже с тройками на экзамене возьмут. Пойдете?» Мы тут же развернулись – еще бы не пойти! Отец, правда, был категорически против. «Зачем оно тебе надо? Будешь из-под старух судна выносить!» «Да, – говорю. – И буду!» А мне и правда не казалось это чем-то страшным. Зато очень хотелось людям помогать, какое-то вот милосердие во мне уже тогда было. В общем, настоял на своем и поступил. Во время учебы в медучилище с Юрием и произошла встреча, во многом определившая его последующую жизнь. Встреча, о которой даже сегодня, спустя сорок с лишним лет, он не может рассказывать без слез. – Это было на втором курсе. Мы тогда проходили практику в детском отделении больницы. И была там палата для малышей, от которых отказались родители. Было их там человек двенадцать, наверное. В манеже игрались. И вот один мальчик, Сережа, годика два с половиной ему было, почему-то выделил меня из всей группы. Стал меня узнавать и тянуться ко мне. Мы все заходили всегда одинаковые – в халатах, в колпаках, в масках – лиц не видно. Но где бы я ни стоял, Сережа меня узнавал, тянул ко мне ручки, радовался, улыбался… Как сейчас его вижу – глаза голубые, волосы белокурые, кучерявые… И я как будто прирос к нему! Пришел к матери и говорю: «Нам нужно усыновить этого ребенка!» Мать и не против была. Пришли с ней, стали узнавать, что и как. Мне усыновить не давали, потому что самому только 16 лет исполнилось. А чтобы мать смогла усыновить, нужно было согласие отца. Но отцу это не нужно было. Он тогда уже сильно пил, изводил всю семью… Так и остался Сережа в больнице. Что с ним дальше стало – не знаю… ПРИНИМАТЬ РОДЫ – ЭТО СЧАСТЬЕ! Когда отца забрали на принудительное лечение от алкоголизма, мать уехала с младшими детьми на Север, в Магаданскую область. Окончив с отличием училище и получив диплом фельдшера, туда перебрался и Юра. И сразу оказался нарасхват – медиков в поселке Талая, где был крупный совхоз и детский санаторий, остро не хватало. Парень выбрал совхозный детсад – детей обожал. Параллельно стал подрабатывать санитаром в больнице. После года работы медицинское начальство убедило молодого медика не идти в армию, а продолжить образование. Юрий хотел быть акушером и подал документы на акушерский факультет Хабаровского мединститута. Председатель приемной комиссии уговорил выбрать педиатрию, однако акушерство не хотело отпускать студента Зинчука. – В училище у нас совсем не было акушерской практики. Теории – сколько угодно, а вот попрактиковаться не пришлось. Ни на занятиях в больнице, ни на ночных дежурствах. И вот после первого курса приезжаю я домой, на Север. Только залез в ванну, как срочно зовут на роды. Прибегаю к роженице – ребенок уже выходит. Я как эту детскую головку увидел – от страха чуть сам не родил! А когда роды принял – дал себе слово, что стану акушером. И стал, причем уже на втором курсе. Приехав на учебу, по знакомству устроился акушером в 1-й роддом Хабаровска, через месяц обучения у опытной акушерки начал принимать роды сам. Проработал в роддоме 5 лет, принял за это время около 400 родов. – Опыт тогда я получил колоссальный. Насмотрелся такого, что не приведи Господь… И девочки по 14-15 лет рожали, которых изнасиловал отчим, и заключенные женщины, которых привозили под охраной, и пациентки психиатрических больниц. Горе, беды, мертворожденные, недоношенные, брошенные дети – все было… В общем, увидел акушерство изнутри. Акушеры в основном работали тогда по принципу – лишь бы женщина не разорвалась. Отсюда и частые увечья младенцев при родах. А для меня приоритетом стали дети. Говорю мамочке: разорвешься – зашьем, заживет, а вот если ребенок пострадает – это на всю жизнь. В общем, сберечь ребенка – это был мой конек. Я ВАШЕГО СЫРА ЗАБЕРУ СЕБЕ! Брошенных матерями детей, лежавших в отдельной палате, Юрий видел каждый день. Жалел, грустил и даже думал о возможности усыновления – когда-нибудь в будущем. Но судьба распорядилась по-иному. – Однажды прихожу на работу, считаю женщин – 40 их у меня лежало – одной не хватает. Кровать пустая, на тумбочке – записка: “Извините, я оставляю ребенка, воспитывать не могу, не осуждайте”. Ушла. Я даже не смог сразу вспомнить ее фамилию. Иду в палату новорожденных, посмотреть на ребенка. Дети обычно рождаются отекшие, красные, в смазке, а этот… Лежит красота неописуемая. Брови вразлет, ресницы черные, губы бантиком. Спит. И улыбается мне во сне. И вот тут произошел какой-то надрыв… Меня как молнией пронзило. Почувствовал что-то такое… Как Божий знак… А утром Юрия вызвал главврач и попросил разыскать мать-отказницу, чтобы та написала официальный отказ. Возможно, на ребенка уже кто-то положил глаз – желающих усыновить тогда было много, а вот отказники из благополучных семей с хорошей наследственностью попадались нечасто. То, что наследственность хорошая, Юра понял, когда встретился с матерью и узнал причину отказа. Она – актриса, муж – военный, офицер. Двое детей. Муж поступил в военную академию, уехал в Ленинград и встретил другую женщину. Спасая семью, жена решилась на еще одного ребенка, когда муж приезжал в отпуск. А перед самыми родами он написал жене, что у него только что родился ребенок в Ленинграде и что он подает на развод… – Говорит мне: «Я постоянно на гастролях, один мальчик у моей матери, второй – у его матери. Воспитывать беспризорника для детской комнаты милиции я не собираюсь, мне и так тяжело». А я возьми да и скажи в сердцах: «Раз так, я вашего сына заберу себе!» Сказал, а сам думаю: как же я это сделаю? Сам студент 4-го курса, не женат, даже девушки не было. Зато содержал мать и двух сестер. Но я всегда был человек поступка. И сейчас детям своим говорю: решил – делай, не сомневайся. Дело усыновления Юра начал с юридической консультации, благо они тогда были бесплатные. Рассказал выдуманную историю о том, как жил с женщиной, как она родила от него сына, а затем решила оставить ребенка в роддоме. И как, мол, теперь отцу забрать свою кровиночку? Оказалось, несложно: «Вместе с матерью забираете ребенка из роддома, регистрируете в ЗАГСе, называетесь отцом. С документами из ЗАГСа идете в нотариальную контору, где мать пишет отказ от ребенка. Платите 1 р. 80 коп. госпошлины – и ребенок ваш». Мать Юры, узнав о его решении, стала отговаривать: Мол, зачем, сынок? Загубишь себе судьбу, не женишься потом… Он отрезал: «Если не прекратишь – уйду из твоей жизни!» Ответом стал телеграфный перевод на большую по тем временам сумму 100 рублей, со словами: «Купи внуку все». Первым домом малыша стало студенческое общежитие, где ему и имя выбрали – Богдан. Потому что Богом данный… На следующий день Богдана Юрьевича зарегистрировали в ЗАГСе. Мать под осуждающие взгляды чиновников попросила ребенка ей в паспорт не вписывать. Вписали только отцу. После нотариального оформления отказа родная мать и приемный отец простились навсегда. ОН РЕБЁНКА УКРАЛ! Налаживать быт отца-одиночки Юрию помогал весь курс. Парни бегали в роддом за сцеженным молоком, потом с рецептом на молочную кухню. Девушки приходили помочь с купанием. С приготовлением пищи помогали соседи. Словом, все поддерживали, как могли. Кроме институтского начальства. В первые же дни отцовства деканат отстранил студента Зинчука от занятий. Его неофициально, н вполне серьёзно обвинили в том, что ребенка он… украл. Посыпались жалобы и доносы, к травле подключился профком. Возмущенные однокурсники писали в центральные газеты с просьбой вмешаться, а Юрия осаждали комиссии с проверками. – Приходят целой делегацией, в грязной обуви – профком, деканат и инспекторы детской комнаты милиции. Проверяют условия – все идеально, ребенок чистый, ухоженный, сытый, пеленок в избытке, все постирано-поглажено. «Откуда у вас ребенок?» «Мой сын», – говорю. «А документы есть?» «Есть». Вижу – председатель профкома чуть в обморок не упал от неожиданности. Инспекторы говорят: «Может, мы его пока в дом малютки заберем? Вы его будете навещать, видеть, а когда окончите институт – заберете». «Нет, – говорю, – это не воспитание. Я своего сына никому не отдам!» В общем, ушли они несолоно хлебавши. А потом меня вызывает ректор. Прекрасный человек был, уже пожилой и очень интеллигентный. Захожу, вижу – в кабинете уже мои гонители сидят. Два декана и председатель профкома. Трясутся. Они ведь докладывали, что я украл ребенка! А ректор мне мягко так говорит: «Сынок, у тебя ребенок? Где ты его взял?» «Это мой сын. Усыновил», – отвечаю. «А документы есть? Покажи». Я документы на стол выложил, он внимательно прочитал и… Как он орал на этих дураков! Я таких ругательств больше в своей жизни не слышал! «Уроды! – кричит. – Вместо того, чтобы подать руку помощи человеку, который ребенка от сиротства спас, вы его травите?! Вон отсюда!!!» Те вылетели пулей. Опала сменилась заботой. Студенту выписали материальное пособие и стали всячески помогать. Одновременно пришла слава – разбираться с ситуацией вокруг гонимого приемного отца-одиночки в Хабаровск потянулись журналисты. Статьи о поступке Юрия появились в «Тихоокеанской звезде», «Комсомольской правде», «Известиях» и других газетах. Студент стал героем дня. Со всех уголков страны ему писали слова поддержки, стихи, слали игрушки, приглашали в гости… Особенно тронуло приглашение одного ветерана войны из Одессы, с благодарностью написавшего: «Дело, за которое мы воевали, живет!» ГАЛЯ СКАЗАЛА: «ДАВАЙ ПАСПОРТ, ПОЙДЁМ В ЗАГС» В мае Юрий досрочно сдал экзамены и улетел с Богданом на Север. И там вдруг женился. Со своей будущей женой Юрий познакомился за пару месяцев перед усыновлением Богдана, когда приезжал в Магадан на каникулы. А когда вернулся обратно с младенцем, Галя вместе с бывшей коллегой зашла поздравить. Увидела Богдана – и прикипела к нему всем сердцем. Стала приходить каждый день, помогать с ребенком. – Так получилось, что у нас с будущей женой каких-то свиданий при луне, объяснений и прочей романтики не было, – смеется Юрий Дмитриевич. – Много общались, подружились. Она спрашивала о планах на жизнь, в том числе на личную. Я отвечал, что женюсь на той женщине, которая станет матерью моему сыну. Так и договорились до свадьбы – как-то все полушутя, полусерьезно. В итоге Галя пришла и говорит: «Давай свой паспорт, пойдем в ЗАГС». Пошли и расписались. И в институт я приехал уже с кольцом. Как все удивились! Пока Юрий заканчивал институт, Богдан рос, окруженный любовью и заботой мамы, тети и бабушки. Потом папа вернулся и продолжил работать врачом. Через полтора года у Богдана родился брат Руслан. Еще через семь – сестра Соня. И никто и не думал, что через тридцать лет после рождения Богдана в семье появится еще один сын. Я УВИДЕЛ ГЛАЗА БРОШЕННОГО СЕРЁЖИ В год развала Советского Союза Зинчуки переехали на Украину, в Донецкую область. Юрий возглавил сельскую амбулаторию и оборудовал ее по последнему слову техники за счет местной агрофирмы. В 2013 году амбулатория обслуживала 8 сел с населением в 3500 человек. В одном из этих сел появилась неблагополучная семья – жертвы черных риелторов. Муж отсидел полжизни за воровство и недавно освободился. Жена забеременела, чтобы жить на детское пособие. Поступила в роддом, родила и сбежала вместе с ребенком обратно. Для районного здравотдела такой случай – ЧП. В таких случаях на место выезжает комиссия из чиновников и медиков, включая заведующего амбулаторией, на чьей территории проживает нерадивая мамаша. – Заходим в дом – условия ужасные. Окна затянуты пленкой вместо стекол, везде грязь, комнаты тесные. Комиссия занялась ребенком, а я почему-то решил осмотреть остальные комнаты. Захожу в последнюю – сидит в углу древняя бабушка, а на полу – подросток. Играется поломанным телефоном. Смотрит на меня. И тут произошло то, что я до сих пор не могу себе объяснить. Я вдруг увидел глаза того самого маленького Сережи, которого когда-то хотел, но не смог усыновить… Конечно, это был не Сережа. И почти уже не подросток. Саше, старшему сыну сбежавшей роженицы, исполнилось 18 лет. До 15 он жил благополучно – с бабушкой. Потом бабушка умерла и три года парень буквально бродяжничал. В этот день он приехал проведать маму. Голодному парнишке (не ел четыре дня и вообще «привык голодать») доктор оставил немного денег – сколько было с собой, и номер телефона. Семью с новорожденным забрали в город, а милиция узнала телефон черных риелторов, отправивших семью в захолустье. Юрий Дмитриевич попросил участкового передать трубку и жестко поговорил с мошенниками. А на обратном пути подумал: а ну как они приедут и уберут свидетелей? Вернулся, забрал Сашу. И оказался прав – на следующий день в село нагрянули подозрительные типы, но в хатке никого не нашли… Разобравшись с неблагополучной семьей, Юрий Дмитриевич вернулся в амбулаторию, где его ждал уже покормленный Галиной Саша. – Говорю ему: «Сынок, что будем делать? Как дальше?» А он и отвечает: «Я хочу, чтобы вы были моим папой». Мне никто в жизни такого не предлагал. Что было делать? «Ну, – говорю, – если хочешь, я тебя заберу». Жена поначалу воспротивилась. Но Зинчук и тут показал себя человеком поступка, уже принявшим решение: «Я сказал! Не спорь и неси бензилбензоат, обрабатывать этого Маугли будем». Саша и вправду был как Маугли из городских джунглей – в драных обносках, вшивый, весь в чесотке… Его отмыли, откормили, вылечили, одели, а через время Юрий Дмитриевич его официально усыновил, дал свою фамилию и отчество. Труднее всего оказалось социализировать и научить жизни, годы беспризорности не прошли даром, парень еще долго оставался наивным ребенком. С семьей новый сын слился не сразу. Несколько раз срывался, уходил. Однажды уехал к матери в Донецк. В это время в Донбассе началась война. Зинчуки уехали в Киев, и связь с Сашей прервалась. Потом он догадался зарегистрироваться в «Одноклассниках» и найти там отца. – Начали переписываться, и я чувствую, что говорю совершенно с другим человеком. Он за это время сильно повзрослел. Говорю: у тебя, сынок, есть два варианта: или ты со мной будешь человеком, или оставайся, но тогда пропадешь и сопьешься. И он решился. С тех пор прошло больше года. Саша работает изо всех сил, освоил профессии продавца-консультанта, приемщика товара, оператора, сейчас стажируется на заместителя управляющей магазина. Пишет стихи и музыку, читает рэп, выступает на концертах. И очень любит и ценит семью. Как и семья – его. Юрий не может нахвалиться сыном. – Я просто поражен! От прежнего Маугли ничего не осталось. Жадно все постигает, впитывает. Ходим с ним в театр, на балет – ведь он всего этого раньше не видел. Полная версия статьи: http://www.pravmir.ru/prishel-uvidel